Решением постоянного совета ТЮРКСОЙ 2023 год объявлен памятным годом в странах – членах организации в честь Темирбека Жургенова и других выдающихся личностей
«Он тебя искал…»
Темирбек Жургенов – это имя давно и прочно ассоциируется у нас в стране с людьми искусства. Он не прожил и 40 лет. И всего лишь за неполных два десятка лет он успел сделать так много ради народа и людей, что некоторым на это не хватило бы и нескольких жизней. Судьба уготовила ему короткий, но яркий путь, свет от которого виден до сей поры.
1937 год. В Алма-Ате стоял жаркий августовский день. Темирбек Караевич решил заехать на работу за бумагами, а потом вместе с супругой, тещей и детьми они планировали поехать на дачу, чтобы скрыться от летнего зноя.
Машина остановилась у здания, он зашел внутрь, женщины остались ждать. Вскоре к Дамеш Амирхановне подошел молодой человек и попросил пройти с ним. Войдя в здание, он отвел ее в актовый зал и велел ждать.
Думая, что это все делается по просьбе мужа, женщина доверчиво сидела там, куда ее привели. Время шло, Темирбек все не шел, на душе стало неспокойно. Увидев его помощника, она спросила, где ее супруг. Услышав, что вышел давно, она, почуяв неладное, бросилась к машине. Там рыдала мама:
– Его увели двое мужчин. Он искал тебя. Все оглядывался, как будто хотел что-то сказать.
Она все поняла. Давеча они говорили об этом, что происходит что-то нелепое. Арестовывают людей, причем самых порядочных.
«Даметай, арестовывают честных, преданных коммунистов. Ескараев арестован. Забрали Нурмакова и его жену», – в его голосе тогда звучала понятная тревога.
Желая успокоить мужа, она ему пообещала, что обязательно найдет его, что бы ни случилось.
Но обещание она выполнить не смогла. Темирбека Жургенова забрали в НКВД, а оттуда не возвращались. Спустя время была арестована и его супруга.
В своих воспоминаниях она пишет: «Самое большое сожаление, которое не покидает меня по сей день, что я не смогла увидеть мужа и поговорить в последний раз. Все думаю, что он хотел мне сказать?»
Конечно, она, как и другие жены арестованных коммунистов, пыталась добиться встречи с мужем. Получив разрешение от НКВД, она прибыла туда с опозданием в пять минут – собирая посылку, женщина немного припозднилась. И не смогла попасть на встречу, ее уже отменили. Еле как ей удалось передать посылку и письмо для Темирбека. На следующий день ей передали конверт. С большой надеждой она открыла его, но вместо письма там лежала доверенность на ее имя, чтобы она могла получить последние две зарплаты супруга. За деньгами женщина в контору не пошла…
– О том, что за мной тоже придут, я, конечно, догадывалась. Сразу после ареста мужа нас выгнали с квартиры, поселив в крохотной комнатке. Сына я передала в аул брату Темирбека, чтобы был подальше, так было безопасней, – рассказывала Дамеш-апай в своих воспоминаниях.
В один из дней в газете «Социалды Алматы» вышла заметка, в которой сухо и официально сообщалось о том, что Темирбек Жургенов приговорен к высшей мере наказания и приговор приведен в исполнение. Кто-то из друзей передал ей сверстанную полосу газеты, желая смягчить удар, ведь утром весть разлетится по всей стране. «Уходите сейчас, быстро», – попросила она принесшего ей газету знакомого. Через полтора часа пришли за ней.
Дамеш Амирхановна Жургенова была арестована и приговорена к 8 годам лишения свободы как «жена изменника Родины». Наказание она отбывала в печально знаменитом АЛЖИРе. Врач по образованию, умная и интеллигентная, она вместе с другими рубила камыши, носила тяжести, строила бараки. На одном из комиссионных осмотров ее узнал бывший студент, которому она преподавала в медицинском. И благодаря его хлопотам вскоре Дамеш-апай перевели врачом в лазарет при лагере. Учитывая, что среди осужденных женщин было свыше 100 врачей, а в лазарете всего три врача, понимаешь, что это было настоящим чудом и спасением для нее. Все же работать в чистоте и тепле гораздо безопаснее для здоровья, чем надрываться в мороз на улице.
Нарком просвещения
Начало 30-х годов прошлого столетия можно назвать периодом расцвета казахской культуры. Появлялись новые коллективы, зажигались новые звезды…
Неоценимую роль в развитии искусства и культуры сыграл Темирбек Жургенов. Благодаря его неустанному труду казахская национальная культура из широких степей отправилась прямиком на сцену.
Вот как вспоминал те годы выдающийся композитор Ахмет Жубанов:
«После того как Темирбек был назначен комиссаром просвещения и взял «командование» фронтом искусства в свои руки, прежнее тихое время осталось позади. Осенью 1933 года разнеслась весть о том, что будут читать пьесу «Айман-Шолпан» Мухтара Ауэзова. На совещании в Правительственном доме собрались писатели, поэты, прибыл туда и я. Председательствовал сам Темирбек, тогда я увидел его в первый раз. Он не любил лишних разговоров, был человеком дела. Открыв работу совещания, он предоставил слово Мухтару Ауэзову. Автор прочитал свое произведение, которое оказало большое впечатление на всех присутствующих».
Вскоре при комиссариате была создана музыкальная студия. Возглавил ее Сыдык Абланов, из Ташкента были приглашены Нурия Турдыкулова и Жамал Бисембаева. Было решено, что пьеса должна быть музыкальной. Хореографию доверили легендарному балетмейстеру, заслуженному артисту Узбекистана Али Ибрагимову (псведоним – Ардобус). За музыкальную часть отвечал композитор Иван Коцык, режиссер – Жумат Шанин. Из драматического театра в музыкальную студию на репетиции приходили Куляш Байсеитова, Амре Кашаубаев, Курманбек Жандарбеков, Манарбек Ержанов и другие артисты, чьи имена потом будут вписаны в летопись казахской культуры золотыми буквами.
К слову, талантливого режиссера, драматурга, основателя национального профессионального театрального искусства Жумата Шанина, впавшего в немилость власти и после репрессии трудившегося в хозблоке, к работе со сценой вернули благодаря Темирбеку Жургенову. Свою роль он сыграл и в судьбе режиссера, актера Курманбека Жандарбекова и его супруги – талантливой танцовщицы Шары Жиенкуловой. Супружеская пара после череды нападок и наветов со стороны разных людей, коллег в том числе, намеревалась переехать в Кыргызстан, куда Курманбека пригласили возглавить новый театр. Они уже уволились из театра, уже были сложены вещи и все готово к переезду, когда у домика, который они делили с семьей Куляш Байсеитовой, остановилась машина.
– Курманбек-ага, Вас вызывает к себе нарком Жургенов, – сообщил прибывший.
– Я не поеду, мы уже уезжаем, – прозвучал ответ.
Но Шара сумела уговорить мужа.
– Надо бы узнать, зачем вызывают. Может, попросят вернуться в театр, там же твои роли, Куреке. Ты же сам говорил, что Родина одна и надо быть всегда с ней, что бы ни случилось. Неужели из-за злых языков мы бросим все и уедем?
Они вместе поехали к наркому, там уже сидели другие артисты, обсуждался вопрос создания музыкальной студии. В конце встречи Курманбек остался для разговора наедине. Из кабинета он уже вышел директором новой студии.
Темирбек Жургенов поставил перед ними большие задачи, и время показало, что казахские артисты с ними справились. В конце января 1934 года музыкальная студия представила свою первую работу. За несколько месяцев пьеса «Айман-Шолпан» была поставлена 101 раз!
При содействии Жургенова был создан оркестр народных инструментов, художественным руководителем и дирижером был Ахмет Жубанов. В августе 1934 года оркестр был укомплектован, и артисты начали готовить первую концертную программу, в которой были кюи «Сарыарқа», «Балбырауын», «Адай», «Саржайляу», «Сылқылдақ» и другие известные во всей степи композиции. Также при нем были организованы национальные труппы и студии во всех областных центрах республики; создана музыкальная студия, позже преобразованная в Казахский музыкальный театр, затем в Государственный академический театр оперы и балета; создан музыкально-драматический техникум; создана Казахская национальная драматическая мастерская при Московском театральном комбинате имени Луначарского; открыто хореографическое училище, ставшее кузницей кадров. По инициативе Жургенова была организована мастерская по изготовлению национальных музыкальных инструментов и многое другое.
Темирбек Караевич был также организатором первой декады казахской литературы и искусства в Москве в 1936 году, которая прошла с огромным успехом. Многие казахские артисты были удостоены почетных званий и самых высоких наград. Сам Жургенов получил орден Трудового Красного Знамени. А уже через год был арестован, а позже расстрелян. Ирония судьбы, ухмылка существовавшего режима…
Неистовый организатор
Находясь на посту наркома просвещения, Т. Жургенов проделал огромную работу. С 1933 по 1937 годы, в период его работы на посту народного комиссара просвещения КазАССР, казахстанская система народного образования оформилась как единое целое и достигла больших успехов.
Одним из важных был вопрос ликвидации безграмотности, работа шла вяло, не хватало учителей, школ, учебно-методических пособий. Об этом и других проблемах, требующих решения, в своих докладах писал нарком Жургенов. Так, например, состояние работ по ликбезу выносилось на обсуждение 3-го пленума Казкрайкома, для решения вопросов на местах он вместе со своими сотрудниками выезжал в самые отдаленные районы и аулы.
В своем докладе на Первом съезде работников культурного строительства в мае 1935 года Жургенов «поднимает вопросы школьного образования и подготовки педагогических кадров. Он приводит конкретные примеры, говорит о необходимости расширения сети учебных заведений, повышении квалификации педкадров, о задачах, которые стоят перед начальными школами, развитии казахских средних школ» («Казахстанская правда», номер за 24 мая 1935 года).
В целом, исследуя работу Темирбека Жургенова на посту народного комиссара просвещения, можно отметить, что он свободно владел информацией по всей системе просвещения, глубоко изучал все стороны вопроса, с заботой относился к проблемам учителей и детей.
Ярким свидетельством его преданности служит следующий рассказ, записанный из уст Ахмета Жубанова Абдижамилем Нурпеисовым:
«Старый дом,наполовину вросший в землю. Сыро, холодно, промозгло. Не менее старая контрамарка еле греет полутемную комнату. Вокруг нее на соломе расположились наши люди, многие из них не знали даже букв, а мы учили их еще и нотам. Я сидел на единственном покосившемся стульчике, основание контрамарки служило нам доской, там мы писали мелом буквы и ноты.
Неожиданно зашел Жургенов. Осмотревшись вокруг, сказал мне:
– Приходи ко мне завтра.
На следующий день я был у него.
– Где парты, где стулья, где нотные тетради? Почему не говоришь мне?
– У вас же много работы и так, Темке…
– Ай, Ахмет! Запомни, я сегодня нарком, а завтра уже не нарком! А ты создаешь оркестр казахского народа, который чуть было не исчез с лица земли, и ты войдешь в историю. Разве я выше твоего оркестра, разве я важней? По любому вопросу заходи, держи в курсе.
Вечером того же дня приехала автомашина, нагруженная доверху мебелью и всем необходимым. Жургенов так работал – четко и точно».
Виновен! Слишком любит свой народ
В первых числах августа 1937 года состоялся пленум ЦК ПК (б) Казахстана, на котором был заслушан доклад комиссара НКВД Льва Борисовича Залина. Один из пунктов его выступления гласил, что
«…следует продолжить работу по искоренению контрреволюционых элементов до полного уничтожения». Далее следовала резолюция об исключении из партии врага народа Т. Жургенова.
О том, что над ним сгущаются тучи, Жургенов догадывался. Уже были арестованы Султанбек Кожанов, Сулеймен Ескараев и другие преданно служившие делу партии и народу люди. Возможно, поэтому еще в апреле 1937 года он пишет обращение Левону Мирзояну, в котором просит его использовать на научно-исследовательской работе. Однако по неизвестным причинам его обращение оставили без ответа.
И уже 2 августа того же 1937 года Жургенов был арестован, санкцию подписал прокурор Вышинский. Через месяц нарком внутренних дел Лев Залин вызвал Жургенова на допрос лично в свой кабинет. Его обвиняли в национализме, с этим обвинением Жургенов согласился, заявив: «Если любить свой народ – это национализм, то да, я – националист».
Этого обвинения было недостаточно, чтобы покарать его по всей строгости закона. Поэтому был найден некто Н. Т. Сукин (фамилия-то говорящая), преподававший начальную военную подготовку в одной из школ Алматы. Он-то и заявил, что «комиссар просвещения Темирбек Жургенов привлекал меня к контрреволюционной деятельности в качестве военного специалиста… По его заданию я подготовил оперативный план по восстанию националистов для отделения КазАССР из состава СССР. Я состоял в шпионской связи с японским полковником, начальником штаба Мине и его помощником Судзуки. Из их разговоров я понял, что Жургенов в целях приобретения оружия для националистов вел с ними переговоры…»
Обвинения, построенные на словах Сукина, Жургенов не признал. Как не признал его самого и на очной ставке, сказав, что видит этого Сукина впервые в жизни. По всей видимости, этот Сукин был подставной фигурой НКВД, его, к слову, расстреляли на следующий же день после очной ставки с Жургеновым.
Обвинительное заключение состояло из семи пунктов, в котором Темирбека Жургенова называли антисоветчиком и националистом, обвиняли в руководстве шпионско-диверсионной организацией, создании контрреволюционной организации и вербовке новых членов. Также его объявили руководителем Каракумского восстания, имевшего место в 1930 году, обвинили в подготовке кадров к террористической деятельности, создании диверсионной группы и подготовке к поджогу издательства в Алматы. И в том, что во время работы народным комиссаром просвещения он вел деятельность по подрыву авторитета советской власти…
Сам суд над достойным сыном казахского народа длился всего 20 минут. Его приговорили к расстрелу. В тот же день, 25 февраля 1938 года, приговор был приведен в исполнение.
Так трагично оборвалась жизнь талантливого, неравнодушного человека, о котором Александр Затаевич писал: «Темирбек Жургенов – интеллигентный и серьезный молодой казах, основательнейший знаток сырдарьинских песен, давший мне чрезвычайно ценные сообщения песен Конратовского рода, происходящего из Хивы. К сожалению, несмотря на все мои старания, мне не довелось более исчерпывающе использовать широкую осведомленность этого лица в старинном песенном творчестве его родины».
Супруга Жургенова – Дамеш Ермекова – после долгих лет в АЛЖИРе вернулась в Алматы только в 1957 году, после смерти Сталина. После ареста мужа с ней перестали здороваться и переходили на другую сторону улицы даже те, кто еще вчера считался другом. Как-то на улице она встретила супругу Левона Мирзояна Юлию Федоровну. Увидев Дамеш, она подошла к ней и начала уверять, что обязательно разберутся, и ее Темирбека отпустят, что это недоразумение. К слову, когда забрали уже самого Мирзояна, психика Юлии Федоровны не выдержала, она сошла с ума, свои дни жена некогда могущественного чиновника закончила в психиатрической клинике.
Не далее чем через год после смерти Жургенова был переведен в Москву в центральный НКВД и Лев Залин, там же был обвинен и также расстрелян. Жестокая машина тоталитаризма не жалела никого, и никакой службой, ни верой, ни правдой невозможно было заслужить хотя бы какую-нибудь гарантию своей неприкосновенности.
По возвращении Дамеш-апай хлоптала о реабилитации и восстановлении доброго имени своего супруга, писала письма в разные инстанции. Ходатайствовали о реабилитации, пусть хотя бы посмертной, и артисты, знавшие Жургенова, видевшие его доброту. Общими усилиями справедливость была восстановлена – Жургенова реабилитировали, посмертно.
Его именем названы школы, академия искусств, улицы. Облик увековечили на камне, установили памятники. Но горечь утраты человека такого масштаба, который бы мог принести еще много пользы народу, все равно остается.
Источник: kazpravda.kz
